Неточные совпадения
Она не отвечала и, склонив немного голову, смотрела на него из-подлобья вопросительно своими блестящими из-за длинных
ресниц глазами. Рука ее, игравшая сорванным листом,
дрожала. Он видел это, и лицо его выразило ту покорность, рабскую преданность, которая так подкупала ее.
Ресницы ее
дрожали, и казалось, что зрачки искрятся, голос ее стал ниже, внушительней; помешивая ложкой чай, она усмехнулась небрежно и неприятно, говоря...
Тот снова отрастил до плеч свои ангельские кудри, но голубые глаза его помутнели, да и весь он выцвел, поблек, круглое лицо обросло негустым, желтым волосом и стало длиннее, суше. Говоря, он пристально смотрел в лицо собеседника,
ресницы его
дрожали, и казалось, что чем больше он смотрит, тем хуже видит. Он часто и осторожно гладил правой рукою кисть левой и переспрашивал...
Одет он был в куртку и штаны из выделанной изюбровой кожи и сохатиные унты, на голове имел белый капюшон и маленькую шапочку с собольим хвостиком. Волосы на голове у него заиндевели, спина тоже покрылась белым налетом. Я стал усиленно трясти его за плечо. Он поднялся и стал руками снимать с
ресниц иней. Из того, что он не
дрожал и не подергивал плечами, было ясно, что он не озяб.
Перебираясь с клироса на клирос, она прошла близко мимо него, прошла ровной, торопливо-смиренной походкой монахини — и не взглянула на него; только
ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть
дрогнули, только еще ниже наклонила она свое исхудалое лицо — и пальцы сжатых рук, перевитые четками, еще крепче прижались друг к другу.
В тишине — явственное жужжание колес, как шум воспаленной крови. Кого-то тронули за плечо — он вздрогнул, уронил сверток с бумагами. И слева от меня — другой: читает в газете все одну и ту же, одну и ту же, одну и ту же строчку, и газета еле заметно
дрожит. И я чувствую, как всюду — в колесах, руках, газетах,
ресницах — пульс все чаще и, может быть, сегодня, когда я с I попаду туда, — будет 39, 40, 41 градус — отмеченные на термометре черной чертой…
Только над головой большие звезды
дрожали своими
ресницами среди черной ночи, да голубой луч от маяка подымался прямо вверх тонким столбом и точно расплескивался там о небесный купол жидким, туманным, светлым кругом.
Князь отвечал обоим поклонами и осушил кубок. Елена не взглянула на Серебряного. Длинные
ресницы ее были опущены. Она
дрожала, и кубки на подносе звенели один о другой.
Поднялся вихорь, степь
дрогнула,
Взвилася пыль; с
ресниц, с усов,
С бровей слетела стая сов...
— Хочу! — сказал решительно Юрий, и отец Еремей, сняв с руки Анастасьи два золотых перстня, начал обряд венчанья. Юрий отвечал твердым голосом на вопросы священника, но смертная бледность покрывала лицо его; крупные слезы сверкали сквозь длинных
ресниц потупленных глаз Анастасии; голос
дрожал, но живой румянец пылал на щеках ее и горячая рука трепетала в ледяной и, как мрамор, бесчувственной руке Милославского.
— Замечала, — отозвалась она почти шепотом и низко, с лукавой
дрожью в
ресницах, опустила глаза.
Долинский оглянулся на Дашу: она стояла на коленях и смотрела в окно на бледное лицо Мадонны; в длинных, темных
ресницах Доры
дрожали слезы.
Она стояла, смотря на него пристально, но так рассеянно, что Ганувер с недоумением опустил протянутую к ней руку. Вдруг она закрыла глаза, — сделала усилие, но не двинулась. Из-под ее черных
ресниц, поднявшихся страшно тихо,
дрожа и сверкая, выполз помраченный взгляд — странный и глухой блеск; только мгновение сиял он. Дигэ опустила голову, тронула глаза рукой и, вздохнув, выпрямилась, пошла, но пошатнулась, и Ганувер поддержал ее, вглядываясь с тревогой.
Вот шагает во главе своих учениц Вера Попова с каменным лицом; снежинки искрятся на её седых волосах; белые, в инее,
ресницы её
дрогнули, когда она кивнула пышноволосой, ничем не покрытой головой. Артамонов пожалел её...
— Rosina! — запели мы оба, я, чуть не обнимая ее от восторга, она, покраснев, как только могла покраснеть, и смеясь сквозь слезы, которые, как жемчужинки,
дрожали на ее черных
ресницах.
Она стыдливо опускает глаза и сама краснеет, но под ее длинными
ресницами и в углах губ
дрожит тайная улыбка.
В последних словах г. Ратча, и на этот раз в самом его хохоте, слышалось нечто другое, чем обычное его глумление, — слышалось желание оскорбить. Так по крайней мере мне показалось и так поняла его Сусанна. Она невольно
дрогнула, покраснела, закусила нижнюю губу. Светлая точка, подобная блеску слезы, мелькнула у ней на
реснице, и, быстро поднявшись, она вышла вон из комнаты.
Видимо, давно возит он дочь свою по монастырям и уже потерял надежду на излечение; выпевает неустанно одни и те же слова, а звучат они в его устах мертво. Люди слушают прошение его, вздыхая, крестятся, а
ресницы девушки всё
дрожат, окрыляя тоскливые глаза.
Это удивляло его и немножко пугало, но удивление и испуг — были мимолетны, — всё думалось о Христине. Вдруг он представил себе её испуганной до слёз: стоит она перед ним в одной рубахе, лицо бледное, глаза часто мигают, а из-под
ресниц катятся слёзы, обе щеки мокры от них и —
дрожат.
Дарья, закрыв рот ладонью, улыбалась,
ресницы у неё
дрожали, высокая грудь надулась.
Она, не охнув, молчаливая и спокойная, упала на спину, растрепанная, красная и все-таки красивая. Ее зеленые глаза смотрели на него из-под
ресниц с холодной ненавистью. Но он, отдуваясь от возбуждения и приятно удовлетворенный исходом злобы, не видал ее взгляда, а когда с торжеством взглянул на нее — она улыбалась.
Дрогнули ее полные губы, вспыхнули глаза, на щеках явились ямки. Василий изумленно посмотрел на нее.
— Да, да, я счастлива, джаным! — шептала она, глядя сияющими, как черные алмазы, счастливыми глазами, хотя на длинных
ресницах еще
дрожали росинки слез. — Гуль-Гуль будет скоро большой, совсем большой, Гуль-Гуль выбрала себе мужа по душе… Гуль-Гуль ускачет в горы за чернооким горцем, а Лейла-Фатьма лопнет со злости, потому что она ведьма и знается с шайтаном и горными духами.
Сусалин тоже подходит, ругается, в драку лезет даже. И другие рыбники собираются и все с яростью кидаются на Марка Данилыча. Один Белянкин стоит одаль. Сам ни слова, а слезы
дрожат на
ресницах: «Пропали кровные, годами нажитые денежки!» Такую горькую думу он думает.
Мало-помалу она успокоилась. Еще слезы
дрожали на длинных
ресницах, но губы, горячие, запекшиеся бледные губы уже старались улыбнуться.
В ней кипит злоба, отчаяние, голос ее истерически
дрожит, и на
ресницах ходят истерические слезы… Этого с нею еще никогда не было… Это новость теперешнего ее исключительного положения. Отцу даже жутко становится, и он безмолвствует — она тоже. Ее томит мучительное предчувствие чего-то еще худшего — неизвестного, но неотразимого и близкого.
Глаша села к столу, и через минуту ее китайские глазки наполнились крупными слезами, которые несколько секунд
дрожали на
ресницах и потом быстро бежали ручейками по щекам к нежному, тоненькому подбородку.